"Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы. обитавшие в воде, морские звёзды и те, которых нельзя было видеть глазом, - словом все жизни, все жизни, все жизни......"
Когда читаешь любую пьесу А.П. Чехова, жадно глотаешь каждое написанное слово, перечитываешь строку - чью-то жизнь, пульсирующую в этой строке, то невольно представляешь себе как они, его персонажи жили в ту ушедшую от нас эпоху вишнёвых садов, колдовских озёр, могучих дубрав, ажурных беседок и сказочных аллей.
Вон в той беседке бедный учитель признавался в любви своей будущей невесте, а у того могучего дуба под раскидистыми над озером пышными кронами влюблялись друг в друга знаменитый писатель и его "чайка", загубленная им впоследствии по сценарию его бульварного романа. А там, по берёзовой аллее плавно стелилось белое воздушное пятнышко, окружённое танцующими на ветру одуванчиками: то известная актриса плыла своей величавой походкой по не скошенной траве и упоительно рассказывала как её принимали в Харькове. А на ажурном деревянном крыльце стоял доктор и пил чай и глядел куда-то вдаль, за озеро, за горизонт, как будто силясь разглядеть там свою молодость....где же вы, мои годы? Где вы, друзья мои старинные, многие из которых так и остались там - в стране Вечной молодости....там...там...Следы всех тех людей давно уже замела угрюмая метель и липовые рощи не слышат более ни звуков дуэльных выстрелов, ни горьких слёз по своей несчастной судьбе, а могучие старцы-дубы молча хранят печать прошлой истории прошедших жизней, которые "свершив печальный круг, угасли....".
Но стоит открыть лишь книгу и...образы оживают перед нами: "часть парка в имении Сорина появляется на переднем фоне. Широкая аллея, ведущая в глубину парка к озеру, загорожена эстрадой, наскоро сколоченной для домашнего спектакля, так что озера совсем не видно. Налево и направо у эстрады кустарник, несколько стульев, столик. Только что зашло солнце и голос Треплева: Поднимем занавес ровно в половине девятого, когда взойдёт луна". Великолепно! Томное, уставшее от дневной жары, дыхание вечернего заката, вкусные запахи травяного чая с веранды и лишь чуть подрагивает листва полусонных деревьев, подсвеченная бледной позолотой из окна дома.
Потрясающие Чеховские описания пейзажей будят фантазию и манят своею природной естественностью и приятными на слух звуками гармоники, доносящимися откуда-то с того берега озера, куда с грустью по ушедшей, но лихой молодости всматривается доктор Дорн: "Эх....лет 10-15 назад, вы помните....". И Аркадина вторит ему: "Там, на берегу было шесть помещичьих усадеб. Помню смех, шум, стрельба, и всё романы....Первым любовником и кумиром всех этих шести усадеб был тогда вот, рекомендую, доктор Евгений Сергеевич...." Вообще, потрясающий образ, который всегда интриговал меня какой-то своей загадкой, разгадать которую ни у Броневого в Ленкоме, ни в Михайлове в Малом, ни в Стеблове в им. Моссовета ни тем более в Филозове в Акунинской версии "Чайки", я так и не смог. Но не об этом речь сейчас.
Гармоничное соединение героев Чехова и природных явлений в том, что любая реплика, выражающая отношение человека к природе, в структуре Чеховских драм значительна и заметна, даже если произносится мимоходом. По-моему, ещё Константин Рудницкий заметил: "Оригинальная эстетика пьес Чехова говорит о том, что кто не умеет ценить дарованную людям красоту, тот вызывает у автора либо жалость, либо открытую насмешку, либо глубоко запрятанную иронию. Например, когда Тригорин говорит: "Должно быть в этом озере много рыбы", он признаётся не только в том, что рыболовство - его любимое занятие, но и в том, что ему грозит эстетическая глухота".
Продолжая тему поэтической эстетики взаимоотношений героев Чехова с природой, мы видим как Нина Заречная распростёрла над озером руки, словно крылья: "А меня тянет сюда, к озеру, как чайку...". Тригорин же просто цинично и бездушно записывает новый сюжет нового рассказа о чайке в свою записную книжку. Его ведь интересует лишь коммерческий успех, а в плане поэтической лирики, он - весьма приземлённая субстанция. Ярким контрастом ему явился Дорн: "О, колдовское озеро!" Вот оно: сугубо практическое отношение Тригорина к озеру (а много ли здесь рыбы) и сугубо эстетическое восприятие этого самого озера Дорном косвенно связаны с тем, что Тригорин в пьесе Треплева "ничего не понял", а Дорну "пьеса чрезвычайно понравилась".
И если мы окинем взором все произведения Антона Павловича, то увидим, что во всех этих озёрах и лесах, перелётных птицах и цветущих вишнёвых деревьях настойчиво напоминает о себе красота, с которой незримо связан душевный строй Чеховского человека.
Потому мы прекрасно понимаем и верим этим людям, когда они радуются вечернему закату, песенному тихому звуку, простирающемуся над ночной деревней. Мы понимаем, когда Раневская, глядя на сад, говорит: "это - моё детство, чистота моя" или "сад - это так красиво, а дачники - это так пошло". Мы понимаем и Нину Заречную, восторгающуюся свободой полёта чайки и с ужасом наблюдающую убитую Треплевым невинную птицу. Этот поступок Заречная считает знаковым для своей собственной судьбы.....
Ой, как же много всего происходило во времена былинные, когда дубравы шумели, трава зеленела, солнце не жарило, а грело и дождик освежал, а не испарялся....но... "Люди, львы, орлы и куропатки...словом все жизни, свершив печальный круг, угасли...."
И вот он век наш двадцать первый....
"Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно".
Источник: http://www.my-chekhov.ru/referats/problema2.shtml |
