Здравствуйте, Гость!
Мы просим вас войти или зарегистрироваться у нас на сайте.
Но если вам не охото регистрироваться
вы можете воспользоваться формой Быстрой регистрации
ВЕЧЕРНИЙ ТЕАТР
Меню сайта
Категории раздела
РАЗНОЕ О РАЗНОМ [10]
ВЕЛИКИЕ, ВЕЛИКОЕ, О ВЕЛИКОМ [12]
ОНИ ПИСАЛИ ДЛЯ ТЕАТРА [7]
ТЕАТР САТИРЫ [8]
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 73
Форма входа

Г.А. Товстоногов
О.Н. Ефремов
М.А. Захаров
А.А. Ширвиндт
О.П. Табаков
Ю.М. Соломин
Главная » Статьи » ТЕАТР САТИРЫ

"20-е ГОДЫ. РОЖДЕНИЕ" - IV ЧАСТЬ

ЧАСТЬ IV

В кафе за столиком продолжали сидеть двое и обсуждали, спорили, что-то нервно записывали и о чем-то вдохновенно молчали. Естественно, их никто не замечал, как не замечают будущих героев или просто тех, о ком впоследствии будет говорить весь мир. Они сидели вдвоём, также как когда-то на легендарном первом «свидании-сидении» заседали Станиславский и Немирович-Данченко в «Славянском базаре». Но вот к ним подсел и третий. Откуда он взялся? Да ниоткуда. Представим, что он появился из-за кулисы.  И это была весьма примечательная личность.

Звали его Давид Гутман или как многие обращались к нему «ДеГе» (Давид Григорьевич).

Помните старый советский фильм «Здравствуйте, я ваша тётя»? В самом начале идёт чёрно-белый киноряд в стиле ретро - немого кино  в ускоренном темпе. В этом предисловии маленький неуклюжий толстячок в чёрном измятом пиджачке, низком котелке, виртуозно жонглируя тростью, бесподобно играл в Чаплина. Так же, как и в фильмах Великого Немого, этот забавный «кадр» с неиссякаемой энергией и глубокой грустью в глазах, бегал, прыгал, от кого-то убегал, теряя по дороге то котелок, то трость, то штаны. Своей милой естественностью собственных побуждений, азартно и легко этот персонаж вызывал неподдельный смех и завоёвывал симпатию окружающих тут же и навсегда. Ему сразу же сочувствовали, его любили, ему верили, он пленял, о нём говорили.

В классическом фильме Виктора Титова образ Чаплина гениально сыграл Чичиков Советского экрана Александр Калягин, дополнив этот образ собственной харизмой, неподражаемой пластикой и такой умилительной грустью во взгляде, о которой, кажется, Михаил Казаков сказал: в его глазах отразилась вся скорбь еврейского народа.

Почему я начал так издалека? Дело в том, что вот такой образ, а ещё «как сидел, так и пошёл», «блистательный карлик», «летающая крепость», «фейерверкер юмора» - всё это о нём, о Давиде Григорьевиче Гутмане – первом директоре и художественном руководителе Московского театра Сатиры образца 1924-го года. Именно Гутман оказал влияние на формирование особенного стиля и почерка, уникального для творческого лица театра Сатиры.

Юмор Гутмана своеобразен и вместе с тем естественен по своей природе. Он не придумывал шутки. Он жил так, будто шутил.

Если бы я не знал, что родился Давид в Вятке, то принял бы его за еврея-одессита.

Если бы я не знал, что это – ДеГе, то принял бы его за моего давнего друга Шурика.

С самой школьной поры мы с ним общались не как нормальные дети, а цитатами из кинофильмов. Тогда популярными были любые фильмы, выходящие на экранах, как например «Д'Артаньян и три мушкетёра», «Старший сын», «17 мгновений весны» и т.д. Я мог прийти к другу домой, приветствуя его голосом Ипполита из «Иронии судьбы»: - А это я вам звоню. Спинку помойте, пожалуйста. Ну что вам, жалко что-ли?

И сходу получал ответ голосом и в манере Калягина из «Здравствуйте, я ваша тётя»: - Я тебе помою. Потом. Если захочешь. И пошло-поехало в таком же духе. Диалог же при встрече, типа: Привет, как дела и т.д. тянул минимум на неуважение к другу и максимум на кровное оскорбление. Мы не позволяли себе общаться просто как люди. Это было бы банально.

Иногда даже такое общение выливалось в какие-нибудь фантасмагорические спектакли. Вот Шурик был, по сути, таким придумщиком фарсовых ситуаций. Сейчас он немного остепенился, но кряхтение в стиле Евгения Леонова или ехидный смешок а-ля Луи де Фюнес остались.

Да, так вот он мне очень напоминал Давида Гутмана – человека, сотканного из образов и масок.

Начинается спектакль. Зрители проходят по рядам, рассаживаются на места, вполголоса переговариваясь, шурша пакетами, брызжа соком апельсинов и попивая воду. Прошло время. Уже пора начинать представление, зрители напряглись в ожидании, однако заминка.

За кулисами суета, нервные вопли, крики О, Боже! Бегают рабочие сцены, пытаясь исправить какой-то механический сбой. Под истерику актрис и маты актёров помреж бросается к Гутману, стоящему в глубине кулис.

- ДеГе! Надо что-то делать. Ничего не работает, не крутится, не горит.

Гутман стоит к нему спиной, ничуть не шелохнувшись, как будто не слыша.

- Вы слышите, ДеГе?! Что нам делать? Спектакль сорван!

Гутман останавливает его плавным жестом и совершенно спокойно шёпотом произносит:

- Погодите, самое главное не это. Не в этом дело.

- А в чём?! – уже орал помощник.

- Тсс…вазочка. Вазочка стоит неправильно.

Все вокруг немного утихают, присматриваются и начинают недоумевать «почему Давид так занят этой вазочкой? Неужели катастрофа в театре менее важна, чем какая-то невзрачная вазочка? Хм…странно».

И вдруг, в этой паузе всё завертелось, засияло и заиграло. Спектакль можно было начинать. Все приободрились и Давид спокойно сказал: Ну, хорошо. Начинаем спектакль.

- А вазочка? – спросил недоумённый помреж.

- Какая вазочка? – воскликнул в сердцах Гутман. – Уберите её к чёртовой матери. Она здесь совершенно не нужна.

Юмор, фарс, абсурд? Да! Как и вся наша удивительно непредсказуемая жизнь, и которую вот именно таким образом украшал этот маленький толстенький ДеГе, не придавая значения таким мелочам, как где игра, а где жизнь. Да и окружающим сложно было его понять.

Великий композитор и близкий друг Давида Исаак Дунаевский вспоминал свои визиты в гости к Гутманам как походы в кабаре.

В уютной квартире директора театра его обязательно ждала какая-нибудь игра, розыгрыш и вообще всё что угодно. Давид начинал неутомимо разыгрывать разнообразные костюмированные сценки. Сначала, он - муж, который наставляет «рога» своей жене, тут же выбегает через коридор в другую комнату, быстро переодевается и вот он – жена, которая уже скандалит с ним и проклинает его за разбитую жизнь и погубленную молодость. Вновь исчезает и вот он – недотёпа сын, уговаривающий своего отца дать ему денег, при этом нервно курящий окурок в рукав. Затем опять муж, жена, сын. Зрители просто не успевали переводить дух от постоянно меняющихся масок и мизансцен. Складывалось ощущение не театра одного актёра, а многочисленной действующей труппы.

Так продолжалось довольно долгое время, но вдруг в момент очередной перемены костюма Давид задержался. Гости ждут – его нет. Ждут, его нет. Исаак вышел в коридор и видит: в прихожей лежит Гутман в женском платье с сердечным приступом.

Неугомонный, вселяющий мощный заряд хорошего настроения и обожающий театр юмора, буффонады и комедии Давид во всех эстрадных номерах, сценках, интермедиях всегда был одним из соавторов.

Мастер перевоплощений, профессионально владеющий своим телом, пластик, энергетик привлекал внимание другого мастера, режиссёра-эксцентрика театра Революции, Всеволода Мейерхольда – исследователя и проповедника собственного метода сценических движений под названием биомеханика.

После очередного блистательного триумфа Давида Гутмана в одном из своих театральных обозрений, Мейерхольд, наблюдавший его игру как зритель, предложил:

- Поставьте у меня спектакль.

- Не могу.

- Почему?

- Ну, видите ли, начинал обычно Гутман своим скрипучим вкрадчивым голосом, если спектакль приличный, то обычно пишут: Занавес поднимался столько-то раз. Но у вас же нет занавеса. Как же я могу ставить спектакль, если никто не узнает о нашем успехе?

Это не придумаешь.   

Но свои театры, а создал он их немало, очень любил. Обожал как своих первенцев. Когда, после создания театра Сатиры в Москве, вскоре он организовал театр Комедии в Ленинграде, Гутман стал просто нарасхват.

Он насыщал репертуаром артистов, заставлял их работать по сверхмаксимуму, за пределами физических сил. Актёрам просто некогда было заниматься своим привычным делом - пьянствовать и склочничать. Круглыми сутками они пребывали в творческом непокое и мучительном поиске. И это прекрасно, ибо, как однажды заметил руководитель Малого театра Михаил Иванович Царёв: «Если театр начинает искать пьяных, это значит, что театру уже больше нечего искать».

В бешеном ритме шли репетиции за репетициями. Популяризированные в те годы обозрения каждый вечер собирали толпы зрителей, которые скандировали, восторгались, вызывая по нескольку раз «на бис» полюбившихся артистов.

И во главе всего этого стоял Давид Григорьевич Гутман – директор, актёр, режиссёр.

Как-то одна молодая актриса на прогоне спектакля нервно воскликнула:

- Ну не могу я это сыграть! Что Вы мне даёте? Это просто невозможно сыграть.

- Да это же очень просто, убеждал Гутман.

- Ну тогда сыграйте Вы.

Гутман выходит на сцену, произносит пару слов, щепотка жестов, мимические пасы подагрика и что такое – в зале гомерический смех. А смех – всегда являлся главной задачей Гутмана.

Девушка в недоумении и ещё большем нервном расстройстве простонала:

- Но как мне-то это сыграть? Я не смогу как Вы. Вас невозможно повторить, а тем более переиграть.

И вновь этот доверительный, отеческий скрипучий голос:

- А Вы, милочка, не играйте. Выходите и начинайте говорить. Но! Сказали фразу и мельком оглянулись назад. Фразу – и опять назад, как будто опасаетесь, что кто-то зайдёт и услышит. Хотя там никого нет. Вот такой образ.

Девушка попробовала. У неё получилось. Родилась актриса. Мы её узнаем несколько позже, как Валентину Токарскую – звезду мюзик-холла, которой восхищались Зощенко и Горький, Ильф и Олеша.

Кстати….отвлечёмся на минуточку и послушаем утренние новости радиостанции имени Коминтерна, что располагалась тогда в Сокольниках:

«Вчера, 15-ти летняя пионерка Валя Токарская выиграла в шахматы у чемпиона мира Хосе Рауля Капабланки, который проводил сеанс одновременной игры на 30-ти досках. На остальных 29-ти шахматный король одержал победы».

Капабланка в то время был в Союзе и снимался в фильме «Шахматная лихорадка». А Валя Токарская получила право участвовать в турнире с чемпионом, после того, как сама стала чемпионкой Московского Дома пионеров. В начале игры она сделала первый ход: е2-е4. Красавец испанец, джентльмен, франт Хосе Рауль, не отрывая глаз от красавицы, элегантным жестом протягивает руку к шахматной доске, берёт своего короля и заваливает его набок, произнося вполголоса: Сдаюсь.

Вот такая история.

В 20-е годы 20-го века Давид Гутман был на вершине славы, создавая театры по всей России.

Побывал он также и у нас – в Харькове.

Все театральные биографии Гутмана почему-то начинаются с его работы в столичных театрах. Вероятно, таковы не писаные законы столицы: до неё в биографии человека как бы и не было ничего интересного. Возможно, для многих звёзд это так и есть, но не для Гутмана. Он каждое своё детище считал самым главным, из того, что он вообще сделал в жизни.

7 ноября 1909 года в центре Харькова, в помещении Польского дома (теперь Польского консульства по улице Гоголя, 4) открылся театр «Голубой глаз», который просуществовал до 20 февраля 1911 года. Сам театр возник из литературно-драматического кружка. Организовал театр Е.И. Чигринский. Музыкальной частью занимался композитор дирижёр, пианист и учитель Дунаевского

Е.А. Агафонов. Но настоящую жизнь вдохнул в это прибежище Мельпомены пришедший в него через месяц Д.Г. Гутман – молодой, но уже имевший семилетний стаж режиссуры. Театр, в основном, ставил спектакли по пьесам и рассказам писателей-символистов того времени Ф.Сологуба, М.Метерлинка, Д.Мережковского. Такой стиль был несколько несвойственен будущей сатирической манере Гутмана. Однако именно при нём была поставлена лирическая драма А.Блока «Незнакомка».

Харьковские театральные вечера, которые режиссировал Давид Гутман, обычно строились так: зрителям предлагались драма или комедия, позже комическая оперетта или 2-3 миниатюрки, а затем пёстрая разнообразная пародийная программа «Наше кабаре». Пародировались пьесы, их сценические решения, стереотипные сюжеты. Объектом пародий становились самые известные писатели и политики, нравы общества и т.д.

Так, например, в пародии Н.Урванцева «Жак Нуар и Анри Ваверни» высмеивалась всеобъемлющая вера в силу бумажки: французский дровосек принимает за своего сына негра, который пришёл с украденными документами.

Театр тесно сотрудничал с журналом «Сатирикон» и ставил спектакли по произведениям его авторов, А.Аверченко, Н.Тэффи, Саши Чёрного.

О спектаклях «Голубого глаза» постоянно писали Харьковские газеты и журналы, в частности газета «Утро» и журнал «Театр и искусство». Критика была довольно благожелательной, но строгой. Неудачи бывали редкими в «Голубом глазе» благодаря требовательности к отбору репертуара, вкусу, интеллекту, таланту руководителей театра, в особенности его ведущего режиссёра и драматурга Д.Г. Гутмана.

Промелькнув ярким метеором через историю театрального Харькова, «Голубой глаз», давно забытый, был театром по духу элитарным и либеральным, театром синтетическим, отражавшим своё время, вкусы и метания литературно-театральных кругов интеллигенции начала 20-го века.

Впоследствии, публика постепенно начала терять былой интерес к театру. Может быть по финансовым причинам, а может и от того, что сам Гутман «загорелся» другой новой идеей, но «Голубой глаз» закрылся.

Много еще эпитетов можно произносить в адрес Давида Григорьевича Гутмана, но все они будут синонимами «мастеру смеха», «великому комику», «человеку-празднику», «фейерверкеру буфф и фарса».

Как, в сущности, весело сейчас на небесах. С таким-то режиссёром не заскучаешь.

Категория: ТЕАТР САТИРЫ | Добавил: Игорёк (28.04.2014)
Просмотров: 1128 | Комментарии: 3 | Теги: Давид Гутман, Булгаков М., театр Сатиры | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Цитата
Поделиться
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
счётчики
Яндекс.Метрика LiveRSS: Каталог русскоязычных RSS-каналов
"На всякого мудрец
"Свои люди, сочтё"
"Мнимый больной"
"Три сестры" - Мал
"Три сестры" - Мал
"Женитьба Фигаро"
"Последняя жертва"