Здравствуйте, Гость! Мы просим вас войти или зарегистрироваться у нас на сайте.
Но если вам не охото регистрироваться вы можете воспользоваться формой
Быстрой регистрации
Крайне трудно писать о человеке, которого не знал в жизни, а видел только на экране. И особенно сложно писать о такой многогранной, непонятной, противоречивой, парадоксальной и просто уникальной личности, как Фаина Георгиевна Раневская. Фаина Раневская - это эпоха, ушедшая безвозвратно...нет..о такой эпохе в наше время нужно говорить не "ушедшая", а потерянная....навсегда, но не бесследно. И самый яркий след оставила именно эта женщина, эта актриса и просто человек.
Углубляясь в изучение биографии и творчества Фаины Георгиевны, я столкнулся с полным противоречием личности актрисы и человека. Такое ощущение, что в ней жили и естественно боролись друг с другом две абсолютно непохожие личности. И только, чем больше я узнавал о ней, тем яснее передо мной возникали сначала наброски, эскизы, а затем и полная яркая картина - портрет великой актрисы и женщины кристальной души. неземной доброты и самого отчаянного одиночества. Но от чего же бросается в глаза несведущему человеку такой диссонанс личности Раневской. Судите сами.
"Тошно от театра. Дачный сортир. Обидно кончать свою жизнь в сортире", или "Никто, кроме мёртвых вождей, не хочет терпеть праздноболтающихся моих грудей". А зная, как её мягко говоря "не любят" в театре, однажды, после её очередного опоздания на репетицию, главный режиссёр театра им. Моссовета Юрий Завадский попросил актёров о том, чтобы, если Раневская ещё раз опоздает, просто её не замечать. Вбегает, запыхавшись, на репетицию Фаина Георгиевна: - Здравствуйте! Все молчат. - Здравствуйте! Никто не обращает внимания. Она в третий раз: - Здравствуйте! Опять та же реакция. - Ах, нет никого?! Тогда пойду поссу".
На первый взгляд, грубо, пошло, бескультурно и просто грязно. Так скажет ханжа или просто лицемер. А на второй, когда мы узнаём, что Раневская лично знала Станиславского, Качалова, Пастернака, была ангелом души для Анны Ахматовой, музой для Михаила Ромма и именно ей принадлежат такие слова: "Друга любить - себя не щадить" и такое искреннее откровение: "наверное, я чистая христианка. Прощаю не только врагов, но и друзей своих. Огорчить могу - обидеть никогда. Обижаю разве что себя самоё. Моя жизнь: одиночество, одиночество, одиночество до конца дней". Возможно именно несчастная судьба, невзрачная внешность, несложившаяся личная жизнь и сама жизнь в одиночестве сделали её непримиримой ко лжи, фальши, бездарностям и эти все едкие и колкие замечания - не суть её желчной природы, но естественная форма защиты слабой женщины против несправедливостей сильных мира сего; это относилось как к признанию Раневской бесталанной, а именно такое резюме относительно неё высказала Художественная Школа, куда поступала будущая великая актриса, так этот относится и к её исковерканной личной жизни, когда иной человек может потерять веру в человечество, однако Раневская выстояла, не обозлилась и прожила долгую жизнь любимой у публики и у своих друзей.
Хотя, я должен сразу же оговориться: выше я написал о невзрачной внешности Фаины Георгиевны, так я должен сразу исправиться. Дело в том, что в отзыве одного критика Раневская описана так: "Очаровательная жгучая брюнетка, одета роскошно и ярко, тонкая фигурка утопает в кринолине и волнах декольтированного платья. Она напоминает маленькую сверкающую калибри....". Для зрителя, знающего актрису только по фильмам и поздним ролям, подобное описание кажется противоречащим её данным. Но, судя по её фотографиям 20-х годов, Фаина действительно была красавицей. Не случайно в первом контракте её амплуа обозначено - "героиня-кокет".
Как я уже начал перечислять выше, друзья у неё были самые именитые. Василий Иванович Качалов. "Какая прелесть был Качалов. Он был добрый ко мне, он любил смешное, я собирала смешное и несла ему домой, наслаждаясь тем, что повеселила его". А при первой встрече с ним Раневская буквально упала в обморок, только услышав голос своего кумира. Вот какие мужчины были! Или: вот какие хрупкие и сентиментальные были дамы! Впрочем и сама Фаина признавалась, что родилась в конце позапрошлого века, когда в моде ещё были обмороки.
А как трогательно актриса вспоминала знакомство с Константином Сергеевичем Станиславским: "Станиславский был в нашем деле такое же чудо, как Пушкин в поэзии. После его "Вишнёвого сада" я очнулась на галёрке. Театр уже пуст. Билетёр сказал: "Барышня, Вам пора идти". - Куда же я теперь пойду? Он меня понял". Она была счастлива, что жила в эпоху Станиславского, работала с Таировым, Роммом, дружила с поэтами, обожествляла Пушкина, переписывалась с Е.С. Булгаковой, её обожали Шостакович и Эраст Гарин. Мы тоже её любили. Но от чего же тогда её надрывное: "....кто бы знал моё одиночество! Будь он проклят, этот самый талант, сделавший меня несчастной. Но ведь зрители действительно любят? В чём же дело? Почему же тяжело в театре?" Наверное, сегодня, мы смогли бы попытаться ответить на эти вопросы. Мы можем долго рассуждать о жёстких, волчьих законах театра и его закулисья, которые её ранимая душа просто не могла принять, сколько бы в неё не плевали и как бы не обливали грязью зависти и ничтожности. Отсюда и её отчаянный вопль: "Душа - не жопа, высраться не может". Мы также можем поумничать, что мол ей надо было вовремя повзрослеть, принять те правила игры, которые ей диктовала жизнь, но! Она не умела и не хотела жить под диктовку. "С упоением била бы морды всем халтурщикам, в терплю. терплю невежество, терплю враньё, терплю убогое существование полунищенки, терплю и буду терпеть до конца дней".
Однажды, Завадский закричал Раневской из зала: "Фаина! Вы своими выходками сожрали весь мой замысел!" "То-то у меня чувство, как будто я наелась говна" - пробурчала Фаина. "Вон из театра!" - крикнул мэтр. Раневская, подойдя к авансцене, ответила ему: "Вон из искусства!!!" Как-то Раневской достался эпизод в пьесе "Шторм". Раневская с удовольствием играла там "спекулянтку". Это был сочинённый ею самой текст - автор разрешил. После сцены Раневской - овация и публика сразу уходила. Но Завадский её спекулянтку из спектакля убрал. Раневская спросила у него: "Почему?" Завадский ответил: "Вы слишком хорошо играете свою роль спекулянтки и от этого она запоминается чуть ли не как главная фигура спектакля......" Раневская предложила: "...Если нужно для дела, я буду играть свою роль хуже". Ну что тут скажешь....Никого из участников этих диалогов уже нет в живых и не нам их судить. Да и я думаю, что там, где они сейчас, их давно уже всех рассудили по заслугам. Мы с вами можем только восхищаться величайшим талантом уникальной, многогранной и неповторимой Фаины Георгиевны Раневской - я и лично снимаю шляпу и преклоняю колено перед такой замечательной женщиной. Спасибо, Вам за Вашу жизнь, тепло души, игру.....хотя стоп! Я опять оговорился, ибо как говорила сама Фаина: "Я не признаю слова "играть". Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене нужно жить".
